и если она возьмет трубку, то наверняка услышит знакомый жизнерадостный голос: «Привет, милая, как ты там?»

Рука Дарси дрогнула, и резинка, порвавшись, соскочила с пальца и отлетела в сторону. Дарси невольно вскрикнула, не понимая от чего: от ужаса или пережитого потрясения. Но чего ей бояться? За двадцать семь лет брака он прикасался к ней только для того, чтобы приласкать. И за все эти годы лишь несколько раз повысил голос.

Телефон звонил и звонил, но неожиданно замолчал, прервавшись на середине звонка. Теперь он оставит сообщение: «Никак не могу тебя застать! Перезвони мне, когда вернешься, чтобы я не волновался, хорошо? Мой номер…»

Боб обязательно оставит номер телефона отеля, по которому с ним можно связаться. Он никогда не полагался на случай и всегда предусмотрительно подстраховывался.

Ее страхи не имели под собой никаких оснований. Они наверняка сродни тем, что неожиданно могут выплыть из самых темных глубин сознания, пугая ужасными догадками. Например, что обыкновенная изжога – это начало сердечного приступа, а головная боль – симптом опухоли мозга, что Петра не перезвонила с вечеринки, потому что попала в аварию и теперь лежит в коме в какой-нибудь больнице. Обычно подобные тревоги посещали Дарси под утро бессонной ночи, когда ей не удавалось сомкнуть глаз. Но в восемь вечера?.. И куда отлетела эта проклятая резинка?

Она нашла ее за коробкой с каталогами, видеть которые больше не могла. Дарси убрала резинку в карман и стала подниматься, чтобы взять другую, совершенно забыв, что находится под верстаком. Больно стукнувшись головой о край стола, она не смогла сдержать слез.

В ящиках верстака резинок не оказалось, что вызвало новый поток слез. Тогда она вернулась в дом, сунув в карман халата ужасные, непонятно как появившиеся в их доме карточки, и достала резинку из ящика стола на кухне, где хранила всякую мелочь: канцелярские скрепки, прищепки для упаковочных пакетов, магниты на холодильник, которые уже плохо держали, и все такое. На одном из магнитиков красовалась надпись «Правила Дарси», он был подарен Бобом на Рождество.

На телефоне, стоявшем на полке, мигала лампочка – значит, оставлено сообщение.

Дарси поспешила в гараж, уже не кутаясь в халат. Она больше не ощущала холода, потому что все внутри заледенело. Свинцовый ком стал еще тяжелее. Она поняла, что ей надо в туалет. Причем срочно.

Не важно! Потерпи! Представь, что ты на скоростной автостраде, а следующая стоянка с туалетом только через двадцать миль. Закончи сначала дело, а потом…

А что потом? Выкинуть из головы?

Она не сможет.

Дарси перетянула резинкой пластиковые карты, увидела, что водительское удостоверение снова оказалось наверху, и обозвала себя безмозглой дурой… Если бы Боб позволил себе хотя бы мягко намекнуть на нечто подобное, она бы тут же влепила ему пощечину. Но он себе такого никогда не позволял.

– Пусть я безмозглая дура, но зато не «связанная стерва», – пробормотала Дарси и неожиданно почувствовала резкую боль в животе. Упав на колени, она замерла, надеясь, что спазм пройдет. Будь в гараже туалет, Дарси немедленно бы бросилась туда, но туалета здесь не было. Дождавшись, когда резь в животе отпустила, она переложила карточки в нужном порядке – сначала донорскую, потом пропуск в библиотеку и, наконец, права – и поместила их в шкатулку, которую убрала обратно в тайник. Коробку с каталогами она поставила так, как та стояла сначала – слегка выступая из-под верстака одним углом. Он точно не заметит, что ее сдвигали с места.

А откуда такая уверенность? Если ее подозрения верны… Сама мысль об этом была чудовищной, ведь полчаса назад она всего-то хотела найти батарейки для проклятого пульта! Если ее подозрения верны, то Боб вел себя на редкость осторожно на протяжении очень долгого времени. Он всегда отличался удивительной аккуратностью и опрятностью, был самим олицетворением чистоты и порядка. Но если Боб действительно являлся не тем, за кого всегда себя выдавал – а эти проклятые карточки говорили, что так и есть, – то он проявил невообразимую осмотрительность! И немыслимое лицемерие!

До сегодняшнего вечера Дарси бы в жизни не подумала, что все это имеет отношение к ее мужу.

– Нет! – заявила она, говоря в пустоту. К ее мокрому от пота лицу некрасиво прилипли пряди волос, по телу пробегала дрожь, а руки тряслись, как у страдающих болезнью Паркинсона. Однако слова прозвучали удивительно спокойно и даже торжественно. – Нет! Это ошибка! Мой муж не может быть Биди!

Она вернулась в дом.

5

Дарси решила выпить чаю. Он успокаивал. Она набирала воду в чайник, когда телефон зазвонил снова. Вскрикнув от неожиданности, она выронила чайник и направилась к телефону, вытирая руки о полы халата.

Спокойно, только не нервничай! Если он может хранить тайну, то смогу и я. Наверняка всему этому есть какое-то простое объяснение…

Неужели?

…Я просто пока его не знаю. Мне нужно время подумать, вот и все. Поэтому – спокойствие!

Она взяла трубку и сказала веселым голосом:

– Если это ты, красавчик, приезжай прямо сейчас! Моего мужа нет в городе.

Боб засмеялся:

– Привет, милая, как ты?

– Грудь вперед и нос по ветру. А ты?

Повисло долгое молчание. Во всяком случае, ей так показалось, хотя пауза вряд ли длилась больше нескольких секунд. Но она успела услышать урчание холодильника, стук капель по оставленному в мойке чайнику и биение своего сердца. Причем удары сердца она ощущала в горле и ушах, но никак не в груди. Дарси с Бобом так давно были женаты, что чувствовали друг друга без слов. Интересно, такое случается со всеми парами? Про других она не знала. Она знала про свой брак. Правда, теперь уже сомневалась и в этом.

– У тебя голос какой-то странный, – сказал он. – Будто говорить трудно. Милая, с тобой все в порядке?

Проявленное мужем беспокойство, вместо того чтобы тронуть, ужаснуло Дарси. Марджори Дюваль. Ее имя не просто стояло перед глазами, а будто постоянно мигало, как на неоновой рекламе бара. Дарси ответила не сразу, пытаясь унять слезы, подступившие к глазам. Знакомая до мелочей кухня вдруг поплыла, а предметы перед ней стали расплывчатыми. В животе снова появилась резь. Марджори Дюваль. Первая группа, резус положительный. Хани-лейн, 17. Как жизнь? Грудь вперед и нос по ветру?

– Я вспомнила о Брендолин, – услышала она свой голос.

– Ну что ты, бедняжка! – раздалось в ответ, и в этом искреннем сочувствии и понимании был весь Боб. Она так хорошо его знала. Сколько раз после 1984 года она имела возможность в этом убедиться? И даже раньше, когда они только встречались и она поняла, что он – ее суженый? А он всегда мог рассчитывать на ее понимание и поддержку. Сама мысль, что такая забота была всего лишь сахарной глазурью на отравленном торте, казалась безумием. А